Антропологическая характеристика абхазов. Систематическое антропологическое изучение абхазов берет свое начало с 1879 г., с выхода в трудах «Антропологической выставки» работы А.П. Богданова (1882), посвященной изучению 23 абхазских черепов из могильника 19 века. (39). С начала 20 века накопление материалов по абхазам и их антропологическое изучение прекращается вплоть до 1950-х годов. В середине 50-х годов грузинскими антропологами публикуются материалы, легшие затем в обоснование тезиса о существовании у западногрузинских групп и абхазов общего антропологического статуса. (40). Антропологическое родство абхазов с западными грузинами декларировали А.Н. Натишвили, М.Г. Абдушелишвили и Г.К. Джанберидзе. Последний из них, Г.К. Джанберидзе, отстаивал концепцию, согласно которой этногенез абхазов представляет простой переход одной из западногрузинских групп на адыгскую речь. Однако последующими антропологическими и генетическими исследованиями, проведенными советскими антропологами русского происхождения, эта точка зрения была серьезно поколеблена. (41). Сейчас представляется считать более верным включать абхазов вместе с адыгами в абхазо-адыгский тип балкано-кавказской малой расы, в которой они представляют локальный антропологический расовый вариант. Морфологическая характеристика обобщенного облика современного абхазского населения показывает, что это сравнительно крупноголовое население со средней обволошенностью тела, светлым цветом кожи, преобладанием смешанного цвета глаз, широко-волнистой формой волос, средним или слабым развитием надбровья и с бородой чуть выше среднего. (42). Исследования выявляют довольно высокую степень антропологической однородности абхазов, проживающих в Абхазии. (43). У абхазов массивный скелет. У них хороша развита мускулатура. Среди абхазов практически отсутствуют люди с плоской формой грудной клетки. Они характеризуются слабым развитием жирового компонента тела. Лиц с повышенным и обильным жироотложением не более 4%. А содержание жира по отношению к весу тела составляет у абхазов 15%. (45). Для абхазских детей и подростков характерно замедление процессов роста и полового созревания, причем наиболее поздние сроки полового созревания характерны для подростков сельской группы, наименее связанных с городом. (Абхазы, 2007, с. 46).
     Ассимиляция абхазов Туапсинско-Адлерского региона. «Часть абхазского населения Туапсинско-Адлерского региона позднее (имеется в виду XIV век) переселилась на Северный Кавказ; оставшаяся часть с течением времени была ассимилирована адыгами (на севере) и убыхами (на юге). (Абхазы, Москва, 2007, с.70).
     Аталычество в среде абхазов. «Обычай этот существует преимущественно у князей и дворян, а из простых крестьян у тех, кто имеет большие средства, так как отдача детей на воспитание, равно как и усыновление их, сопряжены с большими расходами. Обычай требует, чтобы, как лицо, отдающее ребенка на воспитание, так и вскормивший его воспитатель обменялись ценными подарками. Обычай отдавать детей на воспитание вызывается вовсе не какими-нибудь корыстными или вообще мелко-практического свойства соображениями, а возник еще в давние времена, вследствие желания установить более тесную связь между различными фамилиями. Вообще, лицо, взявшее ребенка на воспитание, относится к нему как бы к собственному сыну, - окружая его не меньшей заботливостью, чем родной отец или мать». «Молочное родство у абхазцев, считается отнюдь не менее важным, чем кровное. Лицо из фамилии, которая находится в молочном родстве с другою фамилией, не имеет права вступать в брак с кем бы то ни было из членов этой последней фамилии – хотя бы то были отдаленные родственники». (Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, Москва, 1898, с. 43).

     Внешний вид абхазов. «Все Абхазцы вообще отличаются высоким ростом и хорошим сложением. Черты лица крайне характерные, сразу отличающие их от других племен. В особенности характерен абхазский крючковатый нос и черные глаза, смотрящие из-под нависших бровей дико и вместе с тем наивно. Почти все абхазцы крайние брюнеты. Блондины с голубыми глазами и светлыми волосами попадаются как редкое исключение. Курьезно, что изредка попадаются лица с огненно-рыжими волосами и еврейским типом лица. Не остатки ли это той самой народности, о которой говорится в легенде о богатыре Брискиллиа (или Абрскл), поставившем целью своей жизни истреблять людей с рыжими волосами и голубыми глазами (за то, что они могут сглазить)». (28-29). Обыкновенно все – молодые и взрослые люди бреют на голове волосы наголо, и оставляют только усы и бороду. Старики в особенности в Самурзакани имеют очень почтенный вид. В Ю.-В. Части Самурзакани, мужчины имеют чисто мингрельский тип, т.е. черты лица более тонкие и мелкие, выражение глаз более мягкое. (29). (Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, Москва, 1898, с. 28-29).
     Внутренний мир абхазов. «Абхазцы вообще очень живы, порывисты в душевных движениях, крайне любопытны и склонны к болтливости не менее женщины. Поговорка: «болтлив как баба», поэтому не может иметь здесь места. Наблюдая разговор абхазцев, удивляешься его живости и массе жестикуляций и звукоподражаний, которые его сопровождают». (Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, Москва, 1898, с.35).
     Воздушные погребения. Обряд «воздушных» захоронений, согласно археологическим и письменным источникам, выполнялся абхазами и их предками в течение значительного по хронологической протяженности периода, начиная с III тысячелетия до нашей эры и кончая новым временем. В XVII веке его описали знаменитые путешественники по Западному Кавказу - итальянец Дж. Лука и турок Э. Челеби, а также грузинский историк XVIII века Вахушти Багратиони, в середине XIX века – первый абхазский этнограф С. Званба. Суть «воздушных» захоронений – подвешивание на деревьях в священной роще покойников мужского пола, завороченных в невыдубленные бычьи шкуры. Здесь же развешивалось все оружие, которое покойниками употреблялось на войне. Тела висели до тех пор, пока от них не оставались черепа и кости, после чего их «вторично» хоронили в дольменах, оссуариях (больших сосудах, поставленных на горло) и пещерах. В XVII-XVIII веках вместо бычьих шкур употреблялись выдолбленные из ствола дерева колоды, напоминавшие гробы. (Абхазы, Москва, 2007, с.60-61).
     Девушки-абхазки. «Абхазские девушки, в общем, очень миловидны, хотя имеют очень крупные черты лица, в особенности чрезмерно длинный нос. Одеваются как мужчины, так и женщины вообще очень просто. Здесь нет того стремления к щегольству в одежде, которое заметно у мингрельцев, имеретин и гурийцев». (Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, Москва, 1898, с. 29).
     Дикая груша как тотем фамилии Хашба. «Одним из фактов значения дикой груши в идеологии предков абхазов, обусловленным ее большой хозяйственной ролью, является наличие среди наименований родовых подразделений абхазского народа фамилии Хашба (Аҳашба), по всей видимости, находящейся в связи со словом, означающим дикая груша (аҳаша)». (Акаба Л.Х., Исторические корни архаических ритуалов абхазов, Сухуми, 1984, с. 49).
     Любимое увеселение абхазов. «Одно из любимейших увеселений абхазцев составляют скачки. Они устраиваются при всяком удобном случае, когда только бывает народное собрание – на праздниках, на свадьбах, на поминках». (Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, Москва, 1898, с. 38).

     Отношение абхазов к гостю. «Когда вы приезжаете в абхазский дом, хозяин и хозяйка, после первых приветствий, сейчас же осведомляется о состоянии здоровья вас самих и вашего семейства и, если бы вам хотелось с дороги отдохнуть, спешат удовлетворить ваше желание и оставляют вас в покое. Во всяком случае, здесь нет и в помине того назойливого любопытства, доходящего до бесцеремонности, которое проявляют по отношению к гостю карачаевцы или сванеты». «На основании обычая гостеприимства, всякий проезжающий имеет полное право остановиться в любой сакле, в какое бы то ни было время дня и ночи, и домохозяин не только не будет за это в претензии, но напротив, будет чрезвычайно доволен тем, что вы заглянули в его жилище». «Совершенно не верно ходячее в публике мнение, будто абхазец, зазвав проезжего к себе в саклю и хорошо угостив его, затем подстерегает его на дороге, грабит и убивает. Ничего подобного на деле не существует, и самый факт этот находится в прямом противоречии с абхазским взглядом на обязанности хозяина по отношению к гостю. Гостеприимство здесь не только простой обычай, но скорее – закон, вообще нечто священное, что нарушить считается важным грехом, не говоря уже о том, что нарушение его навлекает на того, кто дозволит себе сделать это, всеобщее порицание. Каждый хозяин, как бы он беден ни был, старается предложить гостю все, что у него есть лучшего из съестного, и приготовить ему для отдыха самое пышное, какое только найдется у него в доме, ложе. Во время угощения хозяин будет все время стоять, не смея сесть с вами за стол без вашего приглашения. Его старшая дочь или жена до и после ужина, а когда вы будете ложиться спать, та же девушка подойдет к вам помочь вам раздеться и омыть ваши ноги». (Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, Москва, 1898, с. 38-39).
     Отношение абхазов к детям и старикам. «Вообще, детей в Абхазии даже чересчур балуют. Нам редко случалось слышать даже, чтобы мать прикрикнула на своего ребенка. В свою очередь, дети платят родителям крайней почтительностью и послушанием». «Дети и даже взрослые молодые люди по обычаю не имеют права в присутствии старших садиться и должны все время скромно молчать до тех пор, пока кто-нибудь из старших не обратится к ним с вопросом. Всегда, как только входит в комнату старик, принято всем и старым и малым, вставать с места и садиться вновь только тогда, когда старик пригласит их; всякое лицо, как бы влиятельно оно ни было, не исключая и князей, подчиняются этому обычаю. Всякое мнение, высказываемое стариками, выслушивается присутствующими с величайшим вниманием и уважением». (Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, Москва, 1898, с. 42-43).
     Отношение абхазов к телесным наказаниям. «Телесных наказаний – не только розог, но более невинных, в роде щелчков, дранья за волосы и т.п., при воспитании совершенно не практикуется, так как туземцы вообще гнушаются телесных наказаний и тем более позорным считают применять их к существам беззащитным и притом столь дорогим для них как дети». (Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, Москва, 1898, с. 42).
     Приход соседской общины на смену фамильно-родовой организации. «С середины XIX века фамильно-родовая организация абхазов в значительной степени стала уступать свои позиции соседско-общинной, ибо установление системы русской администрации, массовые переселения абхазов в Турцию привели как к большому сокращению численности абхазов, так и к значительному перемешиванию оставшегося населения, изменению прежнего состава общин. Внутри селений нарушилась компактность населения близких родственников – однофамильцев, сменившаяся смешанным расселением. К концу XIX века у абхазов уже преобладает соседская община, однако родственные объединения у них продолжали сохранять (и сохраняют до сих пор) важное значение. Важнейшими из них были ажвла и абипара». (67). «К XIX веку и особенно в пореформенное время фамильно-патронимические связи далеко не распались, однако были в значительной степени потеснены территориальными, соседскими связями. Традиционные порядки и стереотипы поведения, сложившиеся в фамильно-патронимической организации спроецировались на быт соседских общин и вообще общественный быт. Старейшие, в какой-то мере утрачивая свои позиции глав обособленных родственных коллективов, становились их представителями на поселковых, сельских и более широких межсельских территориальных народных собраниях. Равным образом они вошли в возникшие рядом с родственными общинные советы и суды, к которым теперь перешли наиболее важные общественные дела и крупные тяжбы». (Абхазское долгожительство, Москва, 1987, с. 282).

     Такт поведения абхазов. «Абхазцы очень приветливы, вежливы в обращении. Иногда бываешь положительно поражен тактом, с каким умеет держать себя какой-нибудь простой абхазский крестьянин. Уменье держать себя, так сказать, хороший тон абхазцев особенно резко бросается в глаза при сравнении их с другими горцами, например – их кубанскими соседями, карачаевцами: последние кажутся в сравнении с абхазцами какими-то неучами и дикарями». (Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, Москва, 1898, с.38).
     Фамильные моления абхазов. «…У семейств некоторых фамилий в Абжуйской Абхазии в отличие от других молений, которые устраивались посемейно вблизи дома, обряд жертвоприношения Анцва должен был быть общим для всех членов фамилии и обязательно совершен в лесу. Например, у представителей фамилии Кирхялаа в селе Гуп празднование в честь таких святынь, как Илыр-ныха, Мкамгария, а также празднования, посвященные кузнице, совершались посемейно в доме или поблизости, моление же Анцва проводилось в лесу. У представителей некоторых фамилий, например, Тхайцук в селе Гуп, при исполнении аналогичного обряда в лесу разрешалось остатки жертвенной пищи взять домой, нанизав их на ореховую палку. Этот обряд устраивался один раз в несколько лет в любое время года, обязательно в воскресенье, и приурочивался к тому времени, когда не было поста». (70). «Своеобразный ритуал моления в лесу совершали в Абжуйской Абхазии представители фамилии Акаба. Выполнение этого ритуала приурочивалось к тому времени, когда ореховое дерево (фундук) покрывалось листьями. Руководитель ритуала брал ветку этого дерева, очищал ее от коры и нанизывал на нее кружки молодого сыра. После произнесения молитвенной формулы эти кружки вытаскивались, раскладывались на ореховые листья и поедались присутствующими. Этот ритуал устраивался группой родственных семей». (70). «Необычными чертами отличался от других молений абхазов праздник, устраивавшийся в лесу представителями фамилии Ардзынба в Гудаутской Абхазии (село Ачандара). Для его проведения выбиралось возвышенное красивое место, называемое «ателара». В начале ритуала молельщик, держа в руках монету, обводил ею несколько раз вокруг головы и бросал. Жертвенное животное на празднике не резалось, а обводилось вокруг каждого участника празднования и отпускалось в лес. Резалось же другое животное, мясо которого тут же съедалось». (70-71). «Обычай жертвования лесу домашних животных по своему происхождению связан с переходным периодом в истории человечества – от присваивающего к производящему хозяйству, а именно с периодом становления скотоводческого хозяйства». (71). «Следы широкого бытования обычая приносить в жертву лесу домашних животных у предков абхазов сохранились в абхазских нартских сказаниях. В них неоднократно упоминается обычай Нартов отпускать в лес каждую сотню голов скота, если стадо достигало тысячи голов». (71). «Из молений абхазов, которые периодически должны были возобновляться в лесу, особый интерес представляют упоминаемые некоторыми информаторами моления, совершавшиеся раз в 20 или 30 лет в честь «Того, который знает нас, которого мы не знаем» (Ҳара ҳаздыруа, ҳара иаҳзымдыруа)». (71). (Акаба Л.Х., Исторические корни архаических ритуалов абхазов, Сухуми, 1984, с. 70-71).
      Формы брака у абхазов. «Наряду с экзогамией у абхазов в прошлом бытовали и другие формы брачных ограничений, например, запрещали брак по мотивам искусственного родства (молочное родство, усыновление, побратимство, воспитательство). Но брачные ограничения среди абхазов возникли в прошлом не только на основе сознаваемого кровнородственного или искусственного родства. В определенной степени они были связаны и с сословным неравенством». (С. 69). «Существовал у абхазов и еще один вид брачных ограничений – соседско-территориальный. Основан он был на том, что браки внутри ахаблы (поселок, часть селения) не поощрялись, да практически почти и не встречались. В данном случае четко действовал обычай соседской общины, запрещавший жениться на соседке. Основано это было на том, что после того, как на первые позиции выступила соседско-общинная организация, традиционные порядки и стереотипы поведения, сложившиеся в фамильно-патронимической организации, определенным образом спроецировались на быт соседних общин. На ближайших соседей, а таковыми являлись соседи ахаблы, в известной мере стали распространяться нормы поведения, предписанные по отношению к родственникам вплоть до экзогамных запретов». (Абхазское долгожительство, Москва, 1987, с. 70).

     Этнодемографическая характеристика и география расселения абхазов. В первой половине 19 века в пределах исторической Абхазии (от р. Ингур до р. Хоста) выделялись две части – Большая или Внутренняя Абхазия, Малая или Внешняя Абхазия. Большая Абхазия занимала пространство между р. Ингур и р. Бзып, на которой распространялась власть владетельных князей Абхазии Чачба-Шервашидзе. Здесь жили самурзаканцы (Самурзакан – историческое название современного Галльского района Абхазии), абжуйцы (жители Абжуйской Абхазии – территории, лежащей между реками Охурей и Кодор), гумцы (жители пространства между реками Кодор и Гумиста), бзыпцы (жители междуречья Гумисты и Бзыпа). За пределами прибрежной Абхазии Большой Абхазии выделялись слабо зависимые от владетельной власти горные территориальные общины цебельдинцев и дальцев, живших по среднему и верхнему течению р. Кодор. В верховьях р. Бзып жили псхувцы – жители с. Псху. (48). Малая Абхазия простиралась от р. Бзып до р. Хоста (Хамыш). В Малой Абхазии обитала этнографическая группа абхазов – садзы, известные также под этнонимами джики или же джигеты. Садзы сами себя называли апсуа (абхаз), они говорили на садзском диалекте абхазского языка (асадзипсуа бызшва). Они делились на множества мелких территориальных общин. В ущельях рек Жоэквара и Хашпсы располагалась многочисленная община Цан (Цандрыпш), руководимая князьями Цанба. Многочисленную общину Гяч (Гячрыпш), занимавшую территорию от р. Псоу до р. Мзымта, возглавляли князья Гячба. На Адлерском мысе (правильнее – Аредлерском) обитала крупная община Ард князей Ардба. Также известны и другие садзские общины: это община Цвиджа и община Хамыш. К садзам относились и абхазские общины горных регионов северо-западной Абхазии: ахчыпсы (обитатели верховий р. Мзымта), аибга (жители верховий р. Мзымта), чужгуча (проживали на р. Цвижепсе). Властителями здешних мест были князья из рода Маршан (Маршаниа). Данные о численном составе населения Абхазии в начале 19 в. крайне противоречивы. По сведениям С. Броневского, абхазов в этот период насчитывалось свыше 300 тысяч человек. Чуть позднее барон Ф.Ф. Торнау зафиксировал почти 100 тысяч человек. Важнейшим и трагичным событием в этнодемографической истории абхазов является махаджирство – массовое выселение абхазов с исторической родины, проходившее в несколько этапов. Первая волна махаджирства пришлась на 1810 год, когда сразу же после добровольного вхождения Абхазского княжества в состав Российской империи, родину покинуло 5 тысяч человек. Например, за период с 1858 по 1864 год из Абхазии выселилось около 20 тысяч человек. (49). Убыль населения в какой-то степени компенсировалось реэмиграцией махаджиров. Возвратившись на родину, репатрианты-махаджиры стремились попасть на прежние места проживания. Но, как правило, они получали отказы. Бывшие изгнанники были вынуждены заселяться в худшие места, где приходилось начинать все с начала. Махаджирство резко изменило географию расселения абхазов. Были демографически опустошены современный Адлерский район г. Сочи. Без коренного абхазского населения остались и современные Гагрский, Сухумский и Гулрыпшский районы Абхазии. В этих регионах края полностью исчезли этнографические группы и территориальные общины садзов, псхувцев, гумцев, цабальцев, дальцев и др. Последующий период этнодемографической истории Абхазии характеризуется заселением опустевших земель абхазов колонистами из разных губерний Российской империи и из-за рубежа. По официальным данным 1886 г. из 68,8 тысяч постоянного населения Абхазии собственно абхазы составляли 59 тысяч (т.е. 85,5%). Перепись 1897 г. показала отсутствие демографического роста абхазского населения, численность которого оказалась даже меньше, чем в 1886 г. (58,7 тысяч человек). Перепись 1926 г. зафиксировала дальнейшее падение численности абхазов (55,9 тысяч человек). Крайне незначительный прирост абхазского населения отмечен переписью 1939 г. (56,2 тысяч человек). (50). Убыль этнических абхазов, отразившаяся в проведенных переписях населения, во многом была связана с процессом грузинизации абхазского населения в Самурзакане (современный Гальский район Абхазии). В 1919 г. по воле грузинских меньшевиков, господствовавших тогда в Абхазии, около 30 тысяч абхазов Самурзакана было записано грузинами. (52). На фронтах ВОВ воевало 55,5 тысяч граждан Абхазии. С полей сражения не вернулось 17,5 тысяч человек, из них 6 тысяч абхазов. С 1959 по 1970 год происходит увеличение численности абхазов на 16,1 тысяч человек. С 1980-х годов Абхазия вступила в полосу сокращения рождаемости. С 1979 по 1989 год численность абхазов возрастает на 10,2 тысяч человек. Ареалами преимущественного расселения абхазов продолжали оставаться три административные единицы – г. Сухум, Гудаутский и Очамчырский районы. При этом лишь в Гудаутском районе абхазы составляли более половины общего количества населения региона. (52). По данным учета населения 2003 года абхазы составляли 44,1%, армяне 21,0%, грузины – 19%, другие национальности – 15,9% от общей численности населения республики. (Абхазы, 2007, с. 55).