Сегодня я ознакомлю пользователей нашего Форума, а также наших гостей со сложной и во многом драматичной проблемой мегрельского народа. Кто такие мегрелы? Грузины ли они? Как они чувствовали и чувствуют себя в грузинском государстве? Каковы реалии и перспективы этого древнего народа и его красивого мелодичного языка? Об этом вы узнаете из материала, обнаруженного нами на сайте forum.tvc.ru. Читайте и оценивайте уровень демократичности хвалёной на Западе Грузии.
     Интересно и очень показательно, что в ряде ситуативных моментов слово «корту», означающее на  мегрельском  языке слово «грузин», может иметь и второе значение — «чужой». Допустим, если в  мегрельский  дом звонит человек, по голосу явно не мегрел (но совсем не обязательно грузин) и если при этом оказывается, что он неправильно набрал номер, то на вопрос «Кто звонил?», там, где русский ответит нейтральное «Ошиблись номером», мегрел ответит «Корту». Грузинский и  мегрельский  языки находятся настолько далеко друг от друга, что мегрел не понимает грузина и наоборот. Они очень и очень сильно отличаются друг от друга в грамматике, лексике и т.д. Это абсолютно разные языки, но вместе с тем, имеющие определенное, очень далекое родство. Такую же степень родства, для сравнения, теоретически имеют, например, русский язык и нижнелужицкий или сербский и кашубский, но если тот же русский при определенных условиях может понять что-то из того, что говорит серб, то грузин мегрела понять не в состоянии никоим образом.
     Психологически взаимоотношения между картвелами и мегрелами очень сложны, непонятны для стороннего человека и точнее всего могут быть объяснены с точки зрения биологического термина «внутривидовая конкуренция в пищевой цепочке». Это два конкурента, бьющихся за один ресурс и имя этому ресурсу – Грузия. Среднестатистический картвел считает мегрелов крайне важным элементом грузинского этноса, без которых сам этнос едва ли может состояться. Он осознает большую этническую разницу между собой и мегрелом и в полном соответствии с имперской идеологией картлов использует любой удобный момент для стирания этой разницы и растворения всего  мегрельского  в грузинском этносе, находящимся под его доминированием. Мегрелы же имеют собственные далеко идущие амбиции, они чувствуют определенное превосходство по отношению к народам, составляющим грузинский этнос и психологически готовы в нем существовать только при условии собственного главенствования. Вся недавняя история показывает, что, как только мегрел оттирали от главенствования всем грузинским пространством, в их собственной среде сразу же начинали появляться брожение и недовольство, которые часто принимали формы антигрузинских настроений, автономизации и даже сепаратизма. С другой стороны, в те периоды, когда мегрелы обретали доминирующие позиции в грузинском этносе, они чувствовали себя хорошо, всем были довольны и по факту становились даже большими грузинами, чем сами картвелы. Дракон, пожирающий дракона, сам становится драконом. Это закон и очень важный фактор, который, как мне кажется, в России не понимает никто, профессионально работающий с Грузией.
     В первый раз это проявилось в конце 1920-х и затем в конце 1940-х годов, когда  мегрельская  общественность пыталась образовать автономную республику или область в составе Грузии. Тогдашняя грузинская власть насмерть встала против этого и, убедив Сталина и других, что в основе подобных стремлений лежат не национальные чувства, а буржуазные устремления, устроила два, так называемых,  мегрельских  дела, в ходе которых полностью погибла вся  мегрельская  интеллигенция, стоящая на национальных позициях. Мегрелов назначили грузинами, сам термин Мегрелия был объявлен не этническим, а географическим, что лишило мегрел права претендовать на собственное историческое наследие, а  мегрельский  язык, презрев все законы лингвистики, официально объявили бытовым диалектом грузинского языка. В наше время это дает возможность официальному Тбилиси стоять на позициях того, что требования Европейской хартии региональных языков и языков национальных меньшинств на  мегрельский  язык, как на диалект, не распространяются. В советское время мегрелам выдавался паспорт, где в графе национальность было написано «грузин». Это породило грустную шутку, что «мегрелы являются нацией с самым коротким сроком жизни — в 16 лет они все становятся грузинами». В демократической постсоветской Грузии ситуация только ухудшилась.
     Всякая национальная активность мегрелов сейчас преследуется и жестоко подавляется. Взят курс на полное искоренение  мегрельского  языка — его можно использовать только в быту. Он бесписьменен —  мегрельской  письменности до сих пор не существует — и на нем не выходят газеты, книги, журналы, нет  мегрельских  театров, нет фильмов на  мегрельском  языке, он не изучается в научных, лингвистических заведениях, не преподается в школах — его просто нет. Слабые попытки издать что-то на  мегрельском  языке, пусть и с использованием грузинского алфавита, либо пресекаются, либо спускаются в небытие. Перевод практически единственной ныне существующей на  мегрельском  языке книги — Библии — председатель комитета по внешним связям грузинского парламента Константин Габашвили назвал «провокацией, финансируемой из-за рубежа», а переводчиков Библии — «опасными врагами Грузии». Небезынтересно отметить, что именно Габашвили должен быть в числе тех, кто в соответствии с принятыми обязательствами должен продвигать ратификацию Европейской хартии региональных языков и языков национальных меньшинств и распространять её на языки меньшинств.
     С одной стороны, подобная политика, конечно же, дала свои плоды. Нужно признать, что мегрелы в значительной степени огрузинились.  Мегрельский  язык в быту повсеместно вытесняется грузинскими. Если взрослое поколение, особенно в аграрных районах еще говорит на родном языке, то молодежь не чувствует в нем надобности и между собой уже начинает общаться на грузинском. В виду тяжелого экономического положения на селе,  мегрельская  молодежь уезжает в другие места, а там без грузинского не обойтись. Значительное количество мегрел уже действительно не отличают себя от грузин и вряд ли когда-то опять обретут свою изначальную идентичность — ментально они больше не часть  мегрельского  народа. Внешне, в нынешней Мегрелии все выглядит тихо и спокойно. Какие-то протесты, выступления за сохранение языка или еще за что-то отсутствуют. Кажется, что мегрелы забиты, испуганы, спят или уже просто устали быть мегрелами, ассимилировались и конец этой нации уже не за горами. Все это дает возможность властям Грузии утверждать, а многим грузинам искренне верить в то, что  мегрельской  проблемы не существует.
     Но данное положение является лишь внешней видимостью, искажением того, что происходит внутри, а там — внутри  мегрельской  среды — ситуация совсем иная. Как бы это кому-то не хотелось, ассимиляции мегрелов не произошло. Как говорит руководитель Неправительственной организации «Центр Просвещения Колхида» Юрий Гвинджилия, «люди не потеряли свою национальную идентичность, имеют абсолютно четкие политические приоритеты, отличные от большинства грузин и, несмотря на внешнюю подконтрольность и спокойствие,  мегрельский  мир все равно существует.» В душе мегрелы продолжают быть неподконтрольны грузинам, испытывают на них большую обиду и разочарованы ситуацией.
     Видимое спокойствие  мегрельская  среда воспринимает как некое тактическое отступление, житейскую, генетическую мудрость народа, которое позволит уберечь его от истребления и дождаться своего шанса. Мегрелы ждут шанса! Новейшая история показывает, что часто, но далеко не всегда, мегрелы пытались этим шансом воспользоваться. Последний раз это было во время правления Звиада Гамсахурдия, которое многими мегрелами как раз и воспринималось как достижение своего доминирования в грузинском этносе. Свержение Звиада было очень остро воспринято в  мегрельском  обществе, достаточно вспомнить ту, по сути, гражданскую войну, которую мегрелы развернули в 1993 году против центральной власти. После этого, после своего поражения, мегрелы все время ненавидели Шеварднадзе и по своему мстили ему.
     Вместе с тем, общие настроения в Мегрелии — это неудовлетворенность положением, недовольство жесточайшей культурной дискриминацией и ассимиляцией, разочарование, обида, желание что-то изменить, но вместе с тем и понимание, что нынешних условиях это сделать нереально. И дело не только в деятельности службы безопасности — против мегрел, как особой идентичности, сейчас работает вся государственная машина — оппозиционные политические партии, Грузинская Православная церковь, СМИ, поддержка Грузии Западом и т.д. У людей есть ощущение, что эту стену пробить нельзя, а значит не надо и высовываться.